Дооронбек Садырбаев: Не делайте из меня палача

«Заявление. Уважаемый Икрамидин Назирович! Я получил ваше письмо-напоминание, где ясно и внятно разъясняются не только мои права, но и обязанности в качестве потерпевшего по уголовному делу так называемой группы «Калкан». Хоть и в вежливой форме, но с нотками затаенных угроз вы напоминаете мне о том, что я по вашему приглашению не явился для ознакомления с уголовным делом. Именно эти нотки побудили меня обратиться к вам с открытым заявлением. Если вам не довелось познакомиться с моим художественным творчеством, политической деятельностью, а также гражданской позицией, не считаю зазорным кое в чем вас просветить – чтобы впредь мы с вами понимали друг друга с полуслова и без помощи Уголовного и Гражданского кодексов КР. Итак, я родился много десятилетий назад. Родился «среди гор и долин» (которые потом воспевал), в несвободной стране. Получил воспитание кнутом, иных «аргументов» эта страна попросту не признавала. И потому всю свою сознательную жизнь мечтая только об одном, только о свободе, я с детства выработал стойкий иммунитет к любому насилию, готовность сопротивляться. Может быть, поэтому я привык принимать боевую стойку и пускаться в любую драку, как только почувствую посягательство – словом ли, делом ли, на свободу свою, но и любой личности. Если даже драка, что случается нередко, заканчивается моим поражением.

Поэтому я надеюсь, что вы, уважаемый Икрамидин Назирович, возьмете назад свое утверждение по поводу моей неявки по вашему приглашению. Ибо как законодатель, как правозащитник я, если даже очень захочу, не смогу переступить границу любых законов, будь они хорошими или не очень.

Если вы не запамятовали, мы с вами два раза по телефону договаривались встретиться в стенах МНБ. Я два раза подходил в назначенный час, минута в минуту, к восточным и северным воротам вашего ведомства. Дежурные бойцы не пустили меня к вам даже с моим депутатским удостоверением, несмотря на то, что я долго пытался объяснить, что меня ожидает начальник отдела МНБ. Отказались они и зафиксировать в своем журнале время моего прихода и ухода, о чем я их настоятельно просил.

И утверждать, что оба ваших бойца обращались со мной вежливо, не могу.

Поэтому когда вы позвонили мне в третий раз, я предложил построить все наши отношения только на официальной основе. И, если помните, я сказал, что в следующий раз прибуду к вам лишь тогда, когда получу повестку общепринятого образца.

Перехожу ко второй части моего заявления, в которой хочу высказать свое мнение об упомянутом уголовном деле и о роли, которую вы мне в нем отвели. Как мне кажется, если я этого публично не сделаю, то в будущем могу поменяться местами с кем-то из арестантов. Да-да, я, Дооронбек Садырбаев, из «потерпевшего» могу даже превратиться в самого главного виновника и организатора всех «злодеяний» группы «Калкан»! Потому что в нашей стране власть давно овладела искусством любую ситуацию обращать только в свою пользу. И вы, Икрамидин Назирович, это знаете лучше меня. Итак, ни с одним из нынешних арестантов СИЗО МНБ ранее я не был знаком. Не имел никаких контактов – ни прямых, ни косвенных.

Среди тех, кто проходит по уголовному делу «Калкана», я знаком лишь с Феликсом Шаршенбаевичем Куловым. Мы познакомились в 1988 году – когда я его пригласил стать главным консультантом по правовым вопросам на съемках телефильма «Плач волчицы». Тогда, по правилам кинодеятельности, труд консультанта оплачивался. Помнится, как однажды мы пригласили его в «Кыргызтелефильм» и предложили получить причитающиеся ему 500 рублей (тогда эти деньги имели покупательную способность немного большую, чем нынешние 55 долларов).

Феликс Шаршенбаевич не стал получать гонорар, взял бумагу и написал заявление о том, чтобы мы эти деньги перевели в один из городских детских садов.

Очень близко соприкоснулся я с ним ранней весной 1990 года, когда бездомная кыргызская молодежь города Фрунзе митинговала, требуя участков земель для индивидуального строительства. Я сам был свидетелем того, как замминистра внутренних дел Кулов обходил на свой страх и риск ряды милиционеров, уже получивших приказ от самого министра и других руководителей республики открыть по митингующим огонь на поражение, и шепотом запрещал даже вынимать оружие. Тем самым предотвратил кровопролитие, то, что вскоре произошло в Оше, могло начаться в Бишкеке.

Затем, в 1992-1993 годы, разразился нешуточный скандал вокруг моего фильма «Кайран Эл» («Песнь о памяти»), вовлекая в свою орбиту все больше и больше людей из всех уголков Кыргызстана. Однажды, когда мне было очень нелегко, Феликс Кулов пригласил меня к себе (он уже работал вице-президентом), а в тот момент выполнял обязанности главы государства в связи с отпуском Аскара Акаева). Кулов тогда мне сказал прямо: «Байке, я чувствую, этот скандал может закончиться не в нашу пользу. Пока я выполняю обязанности президента, я сделаю все, что могу сделать для вас. Задокументируйте то, что вам нужно по вашему фильму, и я вам подпишу. Успокойтесь, пожалуйста, байке».

Я поблагодарил его и ответил: «Нет, Феликс Шаршенбаевич, вам надо расти. Узнают, что вы заступились за меня, - вам несдобровать. Мне кажется, «Кайран Эл» хотят потопить какие-то силы, гораздо могущественнее, чем мы с вами, и даже с Акаевым вместе взятым. Чему бывать, того не миновать. Мы с «Кайран Эл» сами выбрали свою судьбу и готовы нести свой крест до конца. Прошу вас только об одном: если меня все-таки посадят, предупредите ваших милиционеров, чтобы обращались со мной по-человечески».

Феликс Шаршенбаевич заразительно засмеялся и шутливо сказал: «Никто вас сажать не будет. Тому, кто придет арестовывать вас, сначала придется убирать меня».

Так мы и расстались. И с тех пор не имели никаких контактов, кроме тех случаев, когда встречались на официальных собраниях, званых вечерах, где наши отношения не развивались дальше обыкновенных рукопожатий.

Затем, недолго проработав в Турции, я стал депутатом Законодательного собрания Жогорку Кенеша КР. С тех пор о моей позиции по происходящим событиям, о чем говорил я и о чем молчал, думаю, достаточно информировано если не все, то подавляющее большинство населения республики, ибо в политику я пришел прозрачным, как открытая книга. Я часто подвергал жесточайшей критике поступки президента страны. Феликс Шаршенбаевич, всегда и во всем защищая президента, из года в год превращался в самого стойкого, самого непримиримого и авторитетного моего оппонента, эпизодически наносил мне удары через прессу. Перед всеми, кому надо знать, и даже перед Аллахом я могу поклясться, что я ни разу по собственной инициативе первым не допускал информационных выпадов против Кулова. Но были случаи, когда я все-таки вяло отвечал на его энергичные наскоки. Иногда делал вид, что не заметил, когда его критические стрелы казались мне пушинками по сравнению с теми паскудными ударами, подлыми и куда более болезненными, которые мне массировано наносили другие силы, повыше Кулова.

Некогда всесильный министр Ф.Кулов – цельная натура, личность, готовая во имя интересов страны в любую минуту свернуть шею Садырбаеву, теперь сам оказался под гильотиной. И кому-то, как мне кажется, очень хочется, чтобы эта карающая машина запустилась руками Д.Садырбаева. Но я, Дооронбек Садырбаев, как человек, как народный артист республики, как кинорежиссер, обладающий и другими регалиями, а также определенным статусом, авторитетно заявляю: нет у меня желания играть роль второго Мукаева (я имею в виду недавний шумный судебный процесс над молодым политиком Данияром Усеновым, о котором в республике знают и стар и млад). И у меня, я надеюсь, хватит ума и мужества не стать орудием расправы над инакомыслием.

Ни я, ни мои помощники в свое время даже не заметили признаков ночного посещения моего кабинета и, тем более, попытки взлома моего сейфа, об этом мы узнали много времени спустя из сообщений средств массовой информации. Только из желания помочь следствию найти истинных взломщиков я в июне прошлого года написал руководству МНБ заявление о том, чтобы меня признали потерпевшим, не подозревая, что эта бумага превратится в политическую кувалду.

Нынче, находясь в полном здравии и ясном уме, согласно закону, я отзываю свое заявление, потому что у меня нет даже подозрений на посещение моего кабинета кем-либо, не говоря уже об утверждении этого факта.

Если даже будут доказан факт попытки открыть мой сейф сотрудниками «Калкана», то вновь я вынужден заявить: ни тыйын, ни пол-листа бумаги не исчезли из моего кабинета. Никто из нас, работающих в этом кабинете, не понес ни морального, ни материального ущерба. Если честно, мы не испытывали даже чисто человеческого дискомфорта.

Говоря «если», хочу подчеркнуть: лично я, Садырбаев, саму версию взлома не намерен принимать за чистую монету, потому что оба замка моего сейфа с самого начала были неисправны. Замок нижнего отсека вообще не работал, а верхний часто заедал, мне не раз приходилось вызывать ремонтников хозчасти ЗС ЖК, чтобы они помогли мне открыть или закрыть сейф. Об этом знали почти все депутаты, поскольку заурядную поломку я не превращал в детектив, на заседаниях открыто требовал устранить подобные мелкие неполадки.

А может быть, оперативные работники МНБ образца 1999 года сами влезли в мой кабинет? Из-за того, что замок моего сейфа был изначально бракованный, не могли его открыть? А чтобы скрыть следы гвоздя или напильника, все свалили на «калкановцев»?

Кто может дать гарантию, что это не так? Думаю, никто, в том числе и я сам. Потому что (хотя у меня нет очевидных доказательств) я чувствую: издавна и до сих пор какие-то очень заинтересованные силы имеют страстное желание подслушивать мои телефонные разговоры или хоть раз обчистить мое жилье либо кабинет в ночное время. Из всего этого само собой напрашивается: если эта возня шла и до бытности Ф.Кулова министром национальной безопасности, и во время его правления, а так же после него, то стоит ли привлекать кого-то к ответственности? Я думаю – нет. Если очень хочется, надо брать повыше. Чтобы не быть голословным, приведу свежий пример.

В первой декаде мая нынешнего года какие-то неизвестные люди вновь влезли в мой кабинет, снова сломали внутренние замки. Поскольку для меня такие случаи не в новинку, на следующий день на пленарном заседании ЗС ЖК я сделал заявление. Его подхватили все СМИ. Здание ЗС ЖК охраняется милицией. Обычный домушник просто-напросто в него не попадет. Для того чтобы беспрепятственно проникать в здание Жогорку Кенеша и кабинет депутата, человек должен иметь погоны, возможности, полномочия – и повыше, чем у постового милиционера. Обычному же вору кабинет Д.Садырбаева просто-напросто неинтересен из-за того, что нет у него несметных богатств не только в служебном кабинете, но и в родном айыле. Об этом знает вся общественность республики и рядовые кыргызы от мала до велика.

Но специалисты вашего ведомства, готовые любой ценой защитить интересы и права депутата Садырбаева первого созыва, почему-то даже не попытались сделать это же для депутата Садырбаева второго созыва.

Ни один человек - ни из МВД, ни из МНБ, ни даже из Генеральной прокуратуры - не удосужился меня спросить: «В чем дело?».

В такой ситуации я не берусь подозревать кого-то в уголовном преступлении, тем более считать себя потерпевшим от попытки посетить мой кабинет нелегально.

Поэтому настоятельно прошу вас, уважаемый Икрамидин Назирович, не впутывать меня в эти не всегда чистоплотные политические интрижки. Если мы пойдем этим путем, я не берусь гарантировать, что ближе к осени мне снова не предложат подписать заявление с просьбой признать себя потерпевшим в майском взломе, виновниками которого окажутся близкие люди, скажем, Алмаз Атамбаев или Омурбек Текебаев.

В связи с этим, уважаемый Икрамидин Назирович, прошу ни на этот раз, ни в будущем, не впутывать народного артиста республики, кинорежиссера Д.Садырбаева ни в какие уголовно-политические свары.

Если кому-то очень хочется «замочить» Ф.Кулова, это надо сделать другим путем: на открытом судебном процессе доказать его вину и не эксплуатируя добродушие и эмоциональность депутата Д.Садырбаева.

Но даже если без моего участия в этом или другом деле обойдетесь вы, то я оставляю за собой право вмешиваться в судьбу моего современника, кто бы он ни был – противник мой или сторонник.

Еще раз повторяю: нет у меня никаких оснований считать себя потерпевшим ни от деяний «калкановцев», ни, тем более, от Ф.Кулова.

В связи с этим убедительно прошу вас исключить из уголовного дела группы «Калкан» все эпизоды, связанные с моим именем, моим кабинетом, моим телефоном.

Я не имею никаких претензий ни к Кулову, ни к кому-либо другому из группы «Калкан».

С уважением, Д.Садырбаев».